Легко ли быть собой?

Один человек очень гордился тем, что приобрел: хорошая квартира в центре города, денежная работа, большая семья… Все успел: и дерево посадил, и дом построил, и сына вырастил. Все как у людей, и даже больше. И гордился человек собой, своими жизненными успехами. Друзьям рассказывал, как «сажал, строил, растил».

Только в душе не чувствовал удовлетворения от своих достижений, словно чего-то не хватало, что-то было не совсем так, как должно.

И тогда пошел он к одному мудрецу и спросил: «Вот я, человек, и квартира у меня в центре города, и работа денежная, и семья большая. Все, как у людей, и даже больше. Везде я преуспел, всего достиг, и даже больше. Только не радостно мне отчего-то на свете. Скажи, старче, отчего?»

Окинул мутным взором человека мудрец, тряхнул седыми нечесаными космами, почесал бок в рваной кацавейке. И ответил: «А кем ты хотел быть в детстве?» «Хмм, летчиком хотел. И водолазом. И еще этим, художником». «А чем ты всю жизнь занимаешься?» — спросил старик. «Я-то? Так я это, на бирже торгую. Еще недвижимость продаю. Тяжелое это дело, неблагодарное, но прибыльное». «Ясно, — ответил старче. — А как с женой у тебя дела обстоят? Любит она тебя?» «Любит-не любит, а хозяйка она справная. Свое дело знает. Дети у нас. Хозяйство. Какая там любовь еще должна быть?» «Ну, а чем ты в свободное время занимаешься?» «Какое там свободное время?! То дом, то работа — времени свободного и нет! Столько дел, чтобы человеком-то быть, чтобы все, как у людей, что и не перечислишь!»

«Всё с тобой ясно, — ответил старик. — Несчастный ты человек. Ты всем на свете побывал. Делал все, как у людей. Только самим собой быть, похоже, забыл. Посмотри на меня. Я старый, никого у меня нет, рубаха моя в заплатах, из яств у меня корка черствого хлеба да вчерашняя мучная похлебка. Чем не жалкое зрелище? Но я счастливее тебя. И знаешь чем? Тем, что ты всю жизнь жил чужой жизнью — как у людей, а я своей — как у меня»…

О чем это я? Так все о том, что и большинство из нас, стремясь прожить жизнь, «как у людей», забывают прожить жизнь, «как у себя». Предают себя. Живут не своей, чужой жизнью. И не понимают, почему несчастливы при этом. Хотят быть летчиками, а становятся продавцами пылесосов. Имеют талант рисовать и хотят быть свободными художниками, но предпочитают всю жизнь ходить в строгой упряжке под кем-то. Не хотят жениться или выходить замуж, строить дом, покупать в него мебель, сажать деревья, но делают это, потому что «так положено, поставлено, нужно». Сами предают себя, злятся на себя, втайне ненавидят себя, а потом спрашивают: «А почему я такой несчастный?»

Во все времена искусство быть самим собой было наивысшее искусство. Роскошь оставаться собой и с собой было наидражайшей роскошью. Жертва не предавать себя всегда была самой большой жертвой, иногда стоящей самой жизни.

Нам только кажется, что мы следуем своему предназначению, своей судьбе. Что у нас есть собственные мнения, желания. На самом деле, эти «посадить дерево, построить дом и вырастить сына» были придуманы за нас, до нас и для нас. Нас настоящих в них либо совсем немного, либо и нет.

«В этом мире каждый дурачится на свой собственный лад», — сказал кто-то. Так еще ладно, если на свой собственный. Каждый день, каждый час, каждую минуту большинство из нас, сами того не подозревая, вынуждены играть чьи-то чужие роли, произносить чьи-то чужие речи, вершить чьи-то чужие дела. Мы одеваемся не так, как считаем нужным, а так, как посчитали за нас. Мы живем не там, где мечтали. Работаем не там, где хотим. Говорим, думаем, ходим и едим, смеемся и улыбаемся, плачем и терзаемся — одним словом, сами того не подозревая, притворяемся, играем и заигрываемся так, как решили за нас, в святой убежденности, что следуем своей судьбе.

Мы живем по принципу «Надо», «Чтобы как у людей», «Так положено и поставлено». Мы отказываем себе в праве быть собой, остаться собой, не стесняться себя настоящих, какие мы на самом деле. Чтобы о нас «чего не подумали». Чтобы не выпасть из обоймы. Чтобы «всё как у людей». «Чтобы не сделать шаг и выйти из строя вон».

Мы почти всю жизнь ходим на нелюбимую, но престижную, «понятную» другим работу, «чтобы зарабатывать деньги и потому что это круто». Мы — программисты, продавцы пылесосов и рекламных услуг, перегонщики автомобилей и модели, дизайнеры и маркетологи, мечтавшие быть летчиками, водолазами и художниками.

Мы выходим замуж, «потому что так положено, пришло время размножаться, нужно рожать, воспитывать — быть, как Маша, Даша, как все», «А вот Дашка-то уже замужем». А не потому что мы так хотим, мы так решили, нам так нужно. Женимся, потому что «пришло время, и так делают все», «А вот Пашка-то уже женат». Делаем вид, что любим своих детей, потому что не любить или недолюбить — не comme il faut, крамола, не как у людей. Делаем вид, что любим свою ненавистную работу — потому что не любить как-то не модно. Ездим на дачу — потому что дачи «положены». Даже если от нее нет никакого прока и стреляет в пояснице. На вопросы по-западному отвечаем: «Все ок, все замечательно, все, как у людей». Улыбаемся шаблонной улыбкой. А в глазах — собачья тоска, самим не понятная…

Мы не умеем сказать, что нам не нравятся корпоративы, что галстук жмет, а костюм — не наш стиль. Что «гадость эта ваша заливная рыба». Что начальник — самодур, а работа — полное дерьмо. Что вы — не садовник, не строитель и к детям относитесь с прохладцей.

Мы не торопимся не согласиться, согласно себе, но всегда готовы согласиться, что «так и нужно», согласно кому-то…

Один женатый друг жарко уверял другого неженатого друга, что последнему всенепременно нужно жениться. «Так делают все, так заведено у людей, чтобы было кому стакан воды в старости подать». Друг долго сопротивлялся, да в конце взял и женился. Прожил остаток жизни — ни шатко ни валко, ни в любви, ни в ненависти, как многие. Как все. Жена выполнила свою функцию — функцию жены в глазах людей. Он выполнил свою функцию — функцию мужа. А когда пришло время помирать, он решил попрощаться со своим приятелем, тем, который уговорил его жениться.

И вот стоит приятель, склонившись над смертным одром, преисполненный скорби, и слышит: «Знаешь, ты когда-то уговорил меня жениться. Семью, детей завести, чтобы все, как у людей. Чтобы по-человечески. Чтобы на старости лет было кому стакан воды подать… Знаешь, а теперь, когда пришло время и пришла старость, пить-то совсем и не хочется»…